Джон Фарсон

Some years later, Susan would tell him the story of Oedipus, and he would absorb it in quiet thoughtfulness, thinking of the odd and bloody triangle formed by his father, his mother, and by Marten—known in some quarters as the good man. — Несколько лет спустя Сюзан рассказала ему легенду об Эдипе, и он слушал её в глубокой задумчивости, размышляя о чудовищном и кровавом треугольнике, образованным его отцом, его матерью и Мартеном – известном в некоторых кругах как нужный человек. (ТБ 1)

“… the good man,” the Guard was saying. / “In Farson?” / “In two weeks,” the Guard replied. “Maybe three. — …добрый человек, – говорил Страж. / – В Фарсоне? / – За две недели, – отозвался Страж. – Может быть, за три. (ТБ 1)

“… the good man,” the Guard was saying. / “Farson?” / “In two weeks,” the Guard replied. “Maybe three. — …добрый друг, – закончил свою фразу стражник. / – Фарсон? / – Через две недели, – ответил стражник. – Может быть, через три. (ТБ 1, r.)

She didn’t think it was Depape, or the one named Reynolds, either. The only thing she could tell about the fellow for sure was that he wore a flat-brimmed hat, the sort she associated with men of the Inner Baronies, back when travel between east and west had been more common than it was now. Back before John Farson came—the Good Man—and the bloodletting began. — Девушка уже понимала, что перед ней не Дипейп, не Рейнолдс, но пока различала только шляпу с широкими полями, какие ассоциировались у нее с людьми, приезжавшими из Внутренних феодов в те дни, когда поездки с востока на запад и наоборот были обычным делом. До нынешних лихих времен, до того, как появился Джон Фарсон, Благодетель, и началась резня. (ТБ 4)

“Ye speak as though the Good Man were a real threat. He’s just a bandit, surely, frosting his thefts and murders with talk of ‘democracy’ and ‘equality’?” / Dearborn shrugged, and she thought for a moment that would be his only comment on the matter, but then he said, reluctantly: “ ‘Twas once so, perhaps. Times have changed. At some point the bandit became a general, and now the general would become a ruler in the name of the people.” He paused, then added gravely, “The Northern and West’rd Baronies are in flames, lady.” — Вы так говорите, словно Благодетель – реальная угроза. Разве он не обычный бандит, прикрывающий убийства и грабежи разглагольствованиями о “демократии” и “равенстве”? / Диаборн пожал плечами, и Сюзан уже подумала, что других комментариев не последует, но юноша, пусть и с неохотой, заговорил: – Когда-то, возможно, так и было. Но времена изменились. В какой-то момент этот бандит стал генералом, а теперь генерал превращается в правителя, который выступает от лица людей. – Он помолчал, потом с грустью добавил: – Северные и западные феоды в огне, леди. (ТБ 4)

Above them, on the wall, was a picture of Arthur, the Great King of Eld astride his white stallion, and a sign which read (in a curious mixture of High and Low Speech): ARGYOU NOT ABOUT THE HAND YOU ARE DELT IN CARDS OR LIFE. — Над ними на стене висела картина, изображающая Артура, великого короля Эльда, верхом на белом жеребце. Подпись (странная смесь низкого наречия и Высокого Слога) гласила: В ИГРЕ КАРТАМИ ЖИЗНИ ОБХОДИСЬ ТЕМИ, ЧТО У ТЕБЯ НА РУКАХ. (ТБ 4)

Steven Deschain of Gilead, a gunslinger (which was to say a knight, squire, peacemaker, and Baron… the last title having almost no meaning in the modern day, despite all John Farson’s ranting) of the twenty-ninth generation descended from Arthur of Eld, on the side line of descent (the long-descended gel of one of Arthur’s many gillies, in other words). — Стивен Дискейн из Гилеада, стрелок (иначе говоря, рыцарь, сквайр, миротворец и барон – последний титул не имел никакого веса в нынешнее время, пусть Джон Фарсон и утверждал обратное), потомок в двадцать восьмом колене Артура из Эльда, по боковой линии (другими словами, ведущий свой род от одной из многочисленных наложниц Артура). (ТБ 4)

… the music had been fuller, the company of older and nobler lines which grew closer and closer together as they stretched back toward Arthur Eld, he of the white horse and unifying sword. — … музыка громче, а гуляли они под недремлющим оком короля Артура из Эльда, изображенного на белом коне с объединяющим мечом. (ТБ 4)

In the hallway just off from the reception room, that had been, by the tapestry showing Arthur Eld carrying his sword out of the pyramid in which it had been entombed. — В коридорчике рядом с залом приемов, под гобеленом, на котором король Артур доставал из пирамиды захороненный в ней меч. (ТБ 4)

Rich men, famous men, and well-blooded men had taken gilly-girls since the beginning of time; Arthur Eld had had better than forty himself, according to the tales. — Богачи, знаменитости, аристократы заводили наложниц с незапамятных времен. У самого Артура из Эльда их было не меньше сорока, если верить легендам. (ТБ 4)

Another link in the chain stretching back into the dimness where Arthur Eld had led his gunslingers into battle with the great sword Excalibur raised above his head and the crown of All-World on his brow. — Еще одно звено в цепи, протянувшейся в далекое прошлое, где Артур из Эльда вел на битву своих стрелков, с великим Эскалибуром в руке и короной Всех Миров на челе. (ТБ 4)